А. П. Пирагис. От нагана до компьютера. История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX) - Часть II. 25 лет в цвете маренго. Воспоминания полковника милиции в отставке (1971–1996). Глава II. Вместе с уголовным розыском
Содержание материала
А. П. Пирагис. От нагана до компьютера. История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX)
Часть II. 25 лет в цвете маренго. Воспоминания полковника милиции в отставке (1971–1996)
Глава II. Вместе с уголовным розыском
В мае 1974 года, после трех лет работы в политико-воспитательном отделе УВД, я перешел в профилактическую службу милиции на должность старшего инспектора.
Во вновь образованную в милиции профилактическую службу вошли участковые инспектора милиции, инспектора детских комнат милиции и инспектора профилактики. В момент ее образования это было самое большое в области подразделение офицеров милиции. (На том этапе, о котором идет речь, уголовный розыск и следствие не были так многочисленны, как сейчас.) Первым начальником профилактической службы стал Николай Мартович Порт. До этого он работал в штабе и начальником паспортного отдела УВД.
Структурно профилактическая служба входила в состав уголовного розыска, задачи были у каждого свои, но коллектив был один. Моими коллегами по мере комплектования службы стали В. Д. Никифоров, В. Н. Долженко, В. Н. Соколов, В. М. Мелихова, Я. Ф. Воронова, Т. М. Владимирова, В. И. Тищенко. Старшими инспекторами кроме меня были В. Н. Долженко и В. Д. Никифоров. Отвечали в масштабах области за состояние преступности среди несовершеннолетних и работу детских комнат милиции, за индивидуальную профилактическую работу, за деятельность участковых инспекторов милиции и инспекторов профилактики. Находились мы в одном кабинете, было шумно, что мешало работе, но было порой и весело.
Самым опытным сотрудником из нас был, конечно, Виктор Дмитриевич Никифоров. Он был небольшого роста, сухощав и подвижен, как живчик, как капля ртути. Вдруг ни с того ни с сего задавал нам задачки, например:
— Группа преступников грабит жертву, и вы видите это. Ваши действия?
Иногда он позволял себе некоторые выходки. Запомнился случай, когда он, зажав пальцами нос, шамкающим старческим голосом говорил в трубку дежурному по райотделу, что у «нее», «старушки», украли гусей.
Ответ дежурного для нас был очевиден:
— Бабка, гуси твои улетели!
Что делалось тогда с Никифоровым! Он кричал, уже своим голосом, в трубку, что дежурному нужно пасти этих гусей, а не работать в милиции, как он может так вести себя с гражданами, отказывать в помощи и так далее. Справедливая тирада подкреплялась отборными русскими выражениями.
Все мы не были обременены должностями, поэтому друг с другом очень-то не церемонились. Валерий Тищенко пришел в профилактическую службу из ОБХСС, где курировал столовые и кафе Петропавловска. Мужская часть коллектива не удержалась:
— Валера, а можешь организовать пиво в «Трех поросятах»?
Организовывал! Пиво наливали из запотевших графинов и пили из больших кружек.
Хохмы, приколы и мужские посиделки были редкостью. На них не было времени. Служба профилактики только создавалась, и, за неимением многих документов по учету криминогенного элемента, его выявлению и тактике работы с ним, приходилось их разрабатывать и внедрять в отделах внутренних дел. Уже через три месяца после создания службы на базе учебного центра были проведены недельные сборы участковых инспекторов и детских комнат милиции области.
Создание службы совпало с массовым движением в стране по образованию опорных пунктов милиции. Камчатка не должна была отставать в этом направлении. Организационная и нормотворческая работа легла на плечи сотрудников службы профилактики. Положение об опорном пункте милиции (позже опорные пункты будут называться общественными пунктами охраны правопорядка) Камчатский облисполком еще не утвердил, а первый пункт в Петропавловске-Камчатском на улице Ключевской, 45 был уже открыт. Было это летом 1974 года.
Открытие в городе, селах и поселках области опорных пунктов милиции в 1974–1975 годах улучшило условия работы участковых инспекторов. Из маленьких, как собачья конура, кабинетов выбрались в сравнительно неплохие помещения, где не стыдно было принять любого гражданина. Некоторую помощь оказывали дружинники, которые стали работать в опорных пунктах.
Только через некоторое время я понял, чем отличался начальник службы профилактики Н. М. Порт от большинства других руководителей. Он все документы готовил лично. Но для этого мы должны были дать ему справку, написанную любым стилем и в любой форме, с примерами и фактами на необходимую тему. Дальше он запасался крепким чаем, почти чифиром, закрывался в кабинете и работал. Выходил только за тем, чтобы дали кое-какую статистику или новый пример. Иногда вместо чая в кружку наливалась «Плиска» — болгарский коньяк.
Когда Николай Мартович «кроил» докладную или выступление руководству УВД, то не пользовался ножницами и клеем, а умудрялся разрывать бумагу на полоски с абзацами или даже с одной строчкой, затем скалывал множество таких полосок скрепкой и отдавал кому-нибудь из нас переписывать. Поэтому мы называли его писанину «лапшой». Чаще эта «лапша» доставалась В. Н. Долженко: у него был хороший почерк.
Необычная фамилия — Порт — приводила к недоразумениям.
— Порт слушает, — говорил Николай Мартович, поднимая трубку на телефонный звонок.
— Какой еще порт, мне милиция нужна, — возмущались в ответ.
За редкое отчество мы между собой называли его Николаем Восьмое Марта, но мы знали, что он бывший морской офицер. Дома Н. М. Порт над кроватью держал морской флаг, гюйс и кортик.
Ушел на пенсию Н. М. Порт неожиданно. Зимой 1975 года новый начальник УВД Василий Минаевич Соколов поручил нашей службе подготовить доклад по проблемам борьбы с пьянством. Не зная требований генерала, Н. М. Порт решил получить постановочные вопросы именно от него. О чем у них шла речь, неизвестно, но, вернувшись в кабинет, Николай Мартович сказал, что с этим начальником УВД он больше работать не будет. Доклад, конечно, был подготовлен, но в апреле 1975 года своего начальника мы провожали на пенсию.
Начальником отдела уголовного розыска был Борис Григорьевич Шишов. Москвич. Десять лет (1972–1982) он отдал работе на Камчатке, и только на одной должности. Мы уважали его за профессионализм, за полную отдачу работе, без остатка на личную жизнь, за умение идти на компромиссы. Звали мы его БГ.
Исподволь он занимался и моим обучением и воспитанием. Однажды я решил пораньше уйти с работы. На следующий день шеф сказал:
— Пирагис, как работник отдела кадров, в 7 часов домой пошел.
Жестко, коротко. Уголовный розыск со временем не считался.
Запомнился Шишов своей полнотой до чрезмерности, рыжей головой и постоянной сигаретой во рту. Он курил «Яву» и покупал ее блоками.
Получилось так, что мое некоторое умение складывать слова, располагать в определенной последовательности статистику преступности, факты и примеры деятельности инспекторов уголовного розыска и участковых рождало на свет анализ оперативной обстановки. Эти аналитические справки каким-то образом отражали реальное положение дел в борьбе с преступностью в области и использовались руководством уголовного розыска в организации работы отдела угрозыска УВД и на местах. Конечно, это были не шедевры, но в определенный момент они вдруг стали необходимы. Корявость моих справок исправлял Б. Г. Шишов. Он учил, как следует их писать, как делать выводы, и так далее. Сказывался опыт работы Б. Г. Шишова в аппарате МВД СССР до назначения на Камчатку.
Начиная службу в профилактике и работая затем в других подразделениях органов внутренних дел, я не афишировал, что до милиции уже имел некоторый опыт общения с криминогенным элементом. С 1968 года по 1971 год я работал в исправительно-трудовой колонии (ИТК), что находилась на 4-м километре Петропавловска-Камчатского.
«Бугры», «паровозы», «шестерки», «блатные», «хозяин», «кум» — этот зековский сленг был знаком не по книгам. Колонийская жизнь — это особый рассказ. Приходилось общаться со всеми категориями преступников: убийцами, насильниками, мошенниками, грабителями...
В тот период в ИТК работали: дежурным помощником начальника колонии (ДПНК) — В. И. Аксенов, оперативником — А. И. Оберемок, медработником — В. И. Родионов. В спецчасти ИТК работал мой отец — Петр Антонович Пирагис. Начальником колонии был М. П. Тулинцев.
В ИТК мне приходилось иногда принимать и документировать этапы из СИЗО, готовить различные статистические сводки о движении спецконтингента, документы на освобождение осужденных. Это позволило изучить Уголовное право и Исправительно-трудовой кодекс. Опыт работы в ИТК помог мне быстро адаптироваться в милицейской среде и грамотно готовить нужные документы.
Все чаще и чаще, вместо живой конкретной работы с инспекторами профилактики и с участковыми в горрайорганах внутренних дел, я корпел над различными бумагами. На это уходили вечера, нередко суббота и воскресенье.
Однажды я взмолился:
— Почему это я должен писать справки и за оперативников?
— С них такие писаки… — сказал шеф. — Пусть бегают преступников ищут, пользы больше будет, а это твоя работа.
Так из меня лепили милицейского чиновника.
Не один раз в разговоре с Б. Г. Шишовым я возвращался к теме большого объема писанины, но все продолжалось по-старому.
— Тогда платите за написанный мною лист справки, — пошутил я.
— Мы останемся без зарплаты, — парировал шеф.
Но больше всего работы в этих случаях доставалось секретарю-машинистке отдела уголовного розыска Алле Ларионовой (Альбина Павловна Бикина). Она печатала документы не только в рабочее время, но и когда возникала такая необходимость: вечером, рано утром. Она ворчала, возмущалась, но неизменно отправлялась на работу, когда за ней заезжал бессменный водитель отдела Миша Гойк.
Видимо, мои молитвы однажды дошли до Б. Г. Шишова, и он решил попытаться избавить меня от надоевшей писанины. О своей попытке он, смеясь и чертыхаясь, рассказал мне сам.
Суть такова. На совещании у В. М. Соколова начальство снова дало указание уголовному розыску подготовить очередную аналитическую справку о состоянии преступности. Б. Г. Шишов отказался ее составлять, сославшись на то, что это дело штаба и что такие справки писать в его отделе некому. «А Пирагис?» — спросили у Шишова. «А он не умеет!» — ответил шеф. Раздался смех: «А кто написал предыдущую справку?»
— Извини, что назвал тебя неумехой, — сказал Борис Григорьевич и дал новое задание.
Профилактическая служба в отделе уголовного розыска не была обособленной вотчиной. При осложнении оперативной обстановки в областном центре, а также при совершении опасных преступлений мы все работали в одной упряжке. На службу сотрудники профилактики ходили в форменной одежде. Однажды уголовному розыску на срочное оперативное мероприятие потребовались дополнительные силы, но оказалось, что мы все как один в форме. Запретили ходить в форме.
Б. Г. Шишов возмущался:
— Разоделись, как петухи! — но был доволен, ведь когда не было на месте сыщиков, он направлял нас.
Вдруг команда сверху: профилактика — только в форме. Приказ есть приказ, стали ходить в форме. Но опять срочно направляют на задержание — и снова: «Почему в форме?»
Так же случилось и с табельным оружием. Оно было закреплено за каждым из нас и находилось в дежурной части. Однажды в наш кабинет влетает Шишов:
— Всем по машинам! В Сероглазке кто-то стреляет по людям из оружия.
На месте был только «Запорожец» В. Н. Долженко. Нас — пятеро вместе с Шишовым, а он, со своей комплекцией, занимал почти всю машину. Втиснулись. Едем.
— Оружие у всех?
В ответ молчание.
Затянувшуюся паузу спас Никифоров:
— Да!
Когда приехали на место, там уже были сыщики из Октябрьского РОВД и в нас не нуждались. Но Шишов потребовал показать оружие, которого у нас не было (как чуял). Выслушали всё, что о нас думал шеф («преступники», «покойники» и так далее).
С того случая некоторый период наши «пээмы» находились в сейфах на рабочем месте.
В 1975 году в области нашумела кража 113 тысяч рублей из кассы Камчатрыбфлота (КРФ). Сумма по тем временам огромная. Преступление редкое для Камчатки. Касса КРФ находилась в отдельном здании. Существовала охранная сигнализация, но преступники умнее ее: проникли на чердак, сделали пропил между датчиками сигнализации. Остальное дело техники.
На место преступления выехала следователь Маргарита Ивановна Ефименко, но командовала не она. Здесь, как положено, были и первые руководители УВД. Давали противоречивые команды, затаптывали следы. Потом — тоже неразбериха, порхание по различным версиям. Так и не дали уголовному розыску раскрыть «кражу века». С десяток лет ею кололи глаза уголовному розыску.
В том же 1975 году прилетел в Петропавловск-Камчатский член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны маршал А. А. Гречко. Совещание с командирами воинских частей Камчатки проходило в Доме офицеров флота. Уголовный розыск обеспечивал охрану совместно с сотрудниками КГБ. Мы их не знали, а они нас, часа два ходили друг за другом, пока не разобрались, кто есть кто. Как выяснилось, они в основном боялись жалобщиков, которые могли свои письма передать лично в руки Гречко.
Запомнился высокий рост маршала, старческая сутулость и быстрая езда на автомобилях.
В апреле 1975 года был невольным свидетелем переживаний старого милиционера, которого просто выгоняли из милиции, хотя он был еще полон энергии и желания работать. Пятидесятилетний полковник, прошедший огонь и воду в милиции, плакал. Им был Игорь Александрович Смоляченко. Его отправляли на пенсию, и он смириться с этим никак не мог.
Осенью (трудно вспомнить месяц спустя четверть века) 1975 года несколько дней подряд лихорадило уголовный розыск УВД и сыщиков Петропавловска-Камчатского. Стало известно, что какой-то маньяк якобы владеет автоматом Калашникова и может совершить преступление с его применением.
В УВД из сотрудников уголовного розыска создали группу захвата (это слово в то время резало уши своей милицейской грубостью), которая круглосуточно находилась в управлении. Смены в группе менялись через 12 часов. Дежурство следующей смене мы сдавали с облегчением. Это сейчас — подготовленные ребята делают свое дело. Тогда было иначе: сотрудники милиции, без специальной подготовки, незащищенные, обязаны были задерживать вооруженных преступников любой ценой.
Неожиданно поступила информация от «надежного» источника (о эти «шестерки», агенты, информаторы!), что тот, кого мы ищем, находится в поселке Моховая у водонапорных баков.
Наша группа — Е. Н. Булыгин, В. Н. Соколов и я — готовится к выезду. Впервые срываем пломбы — распечатываем бронежилеты (их в УВД всего было 4 штуки), шутим по поводу щитка между ног, берем автоматы Калашникова первого образца (самые надежные и по сей день), в карман суем «черемухи» всяких номеров, свои «пээмы» — и в машину. В машине молчим. Приехали. Начальство только махнуло рукой: начинайте — и… осталось на месте.
Шагаем к предполагаемому месту задержания. От нас шарахаются люди, но смотрят с интересом: гражданские люди — и с автоматами? Хорошее время было: население не боялось! Однако информация о местонахождении преступника оказалась ложной.
В октябре 1976 года летал в командировку с бригадой обкома КПСС в Пенжинский район. Летели вместе с охотоведами, они решали вопросы о переселении лосей в долину реки Камчатка. В аэропорту Елизово увидел полного и очень молодого полковника в милицейской форме. Как позднее узнал, это прилетел новый заместитель начальника УВД — тридцатисемилетний Вячеслав Васильевич Огородников. Потом около пяти лет приходилось часто бывать в его небольшом кабинете и получать не только «ценные указания», но и «пряники».
Начальником Пенжинского РОВД тогда был В. Н. Рогов, Манильского поселкового отделения милиции — Г. А. Нестеров. Познакомился с председателем райисполкома. В застольный вечер поменялись с ним головными уборами. Его малахай несколько часов заменял мне шапку из кролика. Потом хозяин малахая меня нашел и забрал его. Оказалось, это одна из странностей председателя коренной национальности. А так мужик неплохой.
Удивило, что в реке Пенжина водятся щука и хариус.
Участковый инспектор милиции с 1974 года по 1983 год находился в составе профилактической службы. Это на его плечах лежит ответственная работа по предупреждению противоправного поведения со стороны криминогенной части населения. Ведь в любых обстоятельствах были, еще есть и долго будут неблагополучные семьи, пьяницы и алкоголики, хулиганы и дебоширы, ранее судимые лица, то есть та категория, которая постоянно конфликтует с законом, создает негативный фон для правопослушных граждан.
Благодарная ли эта работа — участкового? «Мухомор», «легавый», «мент», «мильтон» и другие клички дает вышеназванная «публика» не от большой любви к сотрудникам милиции.
«Умные» головы, от отдельных местных руководителей до милицейской академии, пытались оценить деятельность участкового — этого начальника милиции в миниатюре. Но общего критерия найти не смогли. Трудно поддается оценке его повседневная работа со 110 обязанностями. И гуляет мнение, что участковый почти не работает, что это самая легкая и безответственная работа. Поэтому его категорически обходят в окладе, в престиже и так далее. Несправедливо. Попробуй засачковать участковый, и сразу посыплются жалобы от граждан: не видим участкового, не знаем его и так далее. И пишут, конечно, правопослушные граждане. Ранее судимый не напишет.
Обидеть участкового легко. Отругать за антисанитарию, мусор на улице, заставить носить анализы пропитого алкоголика для оформления того в лечебно-трудовой профилакторий, обвинить, что собака не там тявкнула…
За годы работы приходилось общаться с десятками участковых инспекторов. Не было совсем плохих участковых. Были порой разгильдяи и даже пьяницы. Но свою милицейскую работу выполняли.
В 1975 году участковыми инспекторами в Ленинском РОВД работали В. Я. Пресман, Г. С. Пшеничук, М. М. Савин; в Октябрьском РОВД — Е. И. Карташов, С. Д. Братына, П. А. Смолин, В. Ю. Морозов, Г. М. Микитюк; в Елизовском РОВД — В. П. Онищенко, Б. Б. Скрицкий, Д. А. Скоропад. Инспекторами профилактики в Ленинском РОВД были В. Е. Лопатко, В. Н. Волков; в Октябрьском РОВД — В. Г. Копейкин, А. Т. Челухин.
В то время я еще не мог знать, что организацией работы участковых инспекторов милиции области мне придется заниматься практически во все периоды своей милицейской деятельности.
Незаметно прошло то время, когда свободно мог увлекаться журналистикой и фотографией. Милицейская работа выжимала творческое начало. Занимался только семейными фотографиями: подрастал сын, и на пленку фиксировал его стремительные изменения.
Однако ни с того ни с сего в 1974 году стал заниматься историей камчатской милиции, а затем историей города Петропавловска-Камчатского.
Вспомнились слова, которые сказал мне камчатский историк Михаил Порфирьевич Стельных в 1971 году (он помнил меня еще учеником школы № 30, в которой был директором в начале 1960-х годов):
— Саша, ты будешь заниматься историей. Бери историю Камчатки или города. Помогу с работой в архивах.
Я тогда ответил, что заниматься историей не буду. И все же через несколько лет занялся. Откуда, интересно, он мог знать, что я возьмусь ворошить прошлое?
В 1977 году в газете «Камчатская правда» был напечатан мой очерк «Революцией призванный» об одном из первых начальников милиции Камчатки Н. П. Фролове, а в «Камчатском комсомольце» — материал по истории камчатской милиции с 1918 года по 1945 год под заголовком «Рожденная революцией». Потом были десятки публикаций на эту тему.
В 1978 году публикацией в газете «Камчатская правда» материала о создании первого отряда советской милиции в городе Петропавловске 29 апреля 1918 года пытался внедрить в жизнь дату ее рождения на Камчатке. Только через 15 лет, в 1993 году, эта дата была признана официально, а 29 апреля 1998 года юбилей камчатской милиции — 80-летие — отмечался широко.
В 1977 году начальником профилактической службы стал П. Ц. Бадюнов. С ним работалось легко. Он многое брал на себя и не подставлял подчиненных. В профилактической службе на уровне областного управления было три группы: группа общей профилактики, группа по предупреждению преступлений несовершеннолетних и группа по организации индивидуальной профилактики и руководству участковыми инспекторами службы профилактики.
Зимой 1977 года последняя группа неожиданно для нас стала отделением. Тут же был представлен новый начальник отделения, прибывший из закавказского курортного города, — И. Е. Журавлев. Нам было понятно, что эта должность была сделана под него.
Не выдержав такого маневра руководства УВД, ушел в Октябрьский РОВД старший инспектор данной группы В. Н. Долженко. Он по 1981 год работал начальником отделения службы, а затем по 1983 год — заместителем начальника Октябрьского РОВД. Мне было жаль расставаться с Валентином. Многое для участковых инспекторов мы делали вместе. Круглолицый, розовощекий, всегда с улыбкой, он был службистом в хорошем понимании этого слова и отличным товарищем по работе: откровенным и отзывчивым.
В 1978 году И. Е. Журавлева назначили начальником Октябрьского РОВД, а начальником отделения стал В. Ф. Дергачев. Я помнил его еще в погонах курсанта Омской высшей школы милиции, когда он проходил практику в УВД в начале 1970-х годов. В начальниках отделения он тоже долго не задержался, проработал менее полугода, но за это время я подавал на него представление: в июле — на звание капитана, а в августе — на должность начальника Ленинского РОВД.
Кадровая политика УВД тех лет опиралась на приезд готовых милицейских специалистов с материка. Начальники отделов и служб, а также начальники отделений УВД были в основном привозные. Из местных, камчатских, на такие должности ставили от случая к случаю.
Если назначения И. Е. Журавлева и В. Ф. Дергачева держались в глубоком секрете, то следующее секретом не было. Я это просто знаю. Потому что в августе 1978 года начальником отделения по индивидуальной профилактике и руководству участковыми инспекторами назначили меня. Еще представление ходило по руководству УВД, а меня уже поздравляли с новой должностью.
О келейности тех назначений понял из разговора с П. Ц. Бадюновым. Он состоялся после перехода Журавлева в кресло начальника Октябрьского РОВД.
— Я ходатайствую о назначении тебя начальником отделения. Завтра этот вопрос решится, — сказал мне Бадюнов.
А назавтра представляли Дергачева. Бадюнов был в недоумении, он об этом не знал. Его-то должны были поставить в известность, как-никак начальник службы.
Так руководство УВД расставляло своих людей. Перед назначением на должность, как писалось в документах, «с большим объемом работы» их направляли на отсидку руководителями среднего звена. От такой политики всегда страдала работа, наносилась психологическая травма личному составу, унижалось достоинство профессионалов. Некоторые из них не выносили такого отношения: переводились в другие службы или на материк, а то просто уходили на пенсию, если имелась выслуга. Так сделали В. Н. Долженко, Л. Я. Алкарев, О. В. Тиллер, А. Н. Козмава, В. К. Черненко и многие другие. Камчатская милиция теряла грамотные милицейские кадры.
Другим поводом для временного занятия таких должностей было присвоение звания: в оперативных службах должность начальника отделения — подполковничья. Поэтому мне первое время работы начальником отделения пришлось выслушать от части сотрудников и такое: старший лейтенант не дал место для присвоения звания. Мне до подполковника было еще далеко.
Конечно, я не был настолько наивным, чтобы не понимать, почему это вдруг меня назначили начальником отделения. В отделе уголовного розыска уже проработал четыре года, а в аппарате УВД — более семи лет и во многих кадровых перестановках вроде разбирался. К тому времени кое в чем уже поднаторел, многие аналитические документы, выходившие из отдела уголовного розыска, подготавливались мною. Кроме того, я занимался подготовкой проектов плана работы отдела, справками об их выполнении, собирал материалы на заседания коллегии, если вопрос касался деятельности уголовного розыска и профилактики. Практически штабная работа большой службы лежала на мне. Это помимо функциональных обязанностей. Назначение было — аванс, чтобы не сбежал в другую службу. Я не возражал. Работа нравилась, коллектив был дружный, руководители отдела не самодуры.
Приятно было услышать поздравление с назначением на должность от заместителя начальника УВД Валентина Федоровича Вдовина. Я его уважал. В нем отсутствовала напускная важность, чем страдали некоторые руководители. Что-то в нем было отеческое. По мудрости и немного внешне он походил на Кутузова. В оперативных службах его любовно так и называли — Кутузов. В сентябре 1978 года отдел уголовного розыска провожал В. Ф. Вдовина на пенсию. Организовали выезд на природу, шашлыки. Ему сказали много теплых слов и пожелали всего хорошего, что может подарить нам жизнь.
Осень 1978 года запомнилась и другим событием. На территории Ленинского района на сберкассу на Богородском озере было совершено разбойное нападение. Преступления такого ранга ставят уголовный розыск «на уши». Его раскрытие взял на контроль обком КПСС. Для отдела уголовного розыска УВД, как и для оперативников Ленинского РОВД, настали трудные дни. Шеф уголовного розыска по два раза в сутки докладывал о ходе раскрытия начальнику УВД, а тот дальше по инстанции.
Шло время, накал понемногу проходил, но напряжение оставалось. В эти ответственные дни у начальника отдела уголовного розыска Б. Г. Шишова умерла в Москве мать, и он на 10 дней улетал в Москву. Случилось так, что в этот период заместителей начальника отдела не было: П. Ц. Бадюнов учился в Академии МВД, нового заместителя не назначили, а второй заместитель, В. М. Гордин, был в отпуске. Начальники оперативного и розыскного отделений также находились в отпуске.
Вызвал меня к себе заместитель начальника УВД В. В. Огородников:
— Командуй отделом, решай текущие дела, если что нужно, — поможем.
Такого поворота событий я не ожидал. Но шеф перед отлетом успокоил меня.
О ходе раскрытия разбойного нападения докладывал начальнику УВД заместитель начальника по оперативной работе Ленинского РОВД О. В. Тиллер. В те дни я ближе познакомился с ним, и потом долгие годы мы с ним были в хороших отношениях.
За время отсутствия Б. Г. Шишова пришлось схлестнуться с начальником УВД В. М. Соколовым. Поводом послужило мое объявление на селекторном совещании о том, что руководители обоих РОВД города Петропавловска-Камчатского приглашаются на совещание в горисполком по вопросам профилактики преступлений с использованием общественности.
В конце совещания включился в селектор В. М. Соколов:
— Пирагис, зайдите ко мне.
Зашел в его кабинет.
Василий Минаевич, небольшого роста, выскочил из-за стола и, как колобок, стал бегать по кабинету:
— Кто дал вам право распоряжаться начальниками РОВД?
— Я согласовал этот вопрос с вашим заместителем, — ответил я.
Тут он прошелся по своим замам, о чем писать не стоит. Затем наш разговор коснулся профилактики преступлений. Я отстаивал свою точку зрения по поводу милицейской и общей профилактики, генерал — свою.
Когда уже уходил от него, он в дверь крикнул:
— Главная профилактика — раскрытие преступлений!
Поговорили…
Вернувшемуся из Москвы Б. Г. Шишову доложил положение дел.
Неожиданно он спросил:
— А как вели себя эти двое?
Он имел в виду двух сотрудников отдела, склонных к пьянству.
— Нормально.
— Как? — настаивал он на ответе.
Пришлось рассказать о том, каким образом я остановил их беспробудное пьянство.
Дело было так. От руководства УВД поступила команда подготовить оперативное хозяйство инспекторов уголовного розыска к проверке. Началась чистка бумаг, писанина. Занимались этим и наши склонные к употреблению «зеленого змия». «Доработались» до такого состояния, что за рабочими столами уснули. Кто-то из сотрудников сказал мне об этом. Шутники успели на одного повесить плакат: «Не кантовать, при пожаре выносить первым!» Все бы ничего, но рядом с ними валялись агентурные дела и дела доверенных лиц. За утерю таких материалов сотрудник уголовного розыска мог не только перестать быть сыщиком, но и вылететь из органов внутренних дел, не говоря о том, что отделу бы не поздоровилось. Собрал я дела и положил к себе в сейф, сказав коллегам, чтобы об этом молчали. На следующий день те двое ходили хмурые и озабоченные. Кто-то все-таки продал меня, и они взмолились отдать им их дела. Долго я не возвращал их, но потом, подсчитав дела, стал выдавать порциями каждый день.
Очередной отпуск мне полагался в сентябре, но только в конце ноября меня наконец отпустили. Вернувшись из отпуска, застал нового инспектора отделения — Ивана Юрьевича Данкулинца. Такой добрый молодец с густыми усами. Он был уже опытным сотрудником и сразу же приступил к конкретной работе. Запомнились его звонки домой, когда он говорил жене одно и то же:
— Приготовь гусарский ужин на четыре персоны.
В те же годы часто вечерами приходилось патрулировать по городу. Жил я на улице Океанской и, чтобы сподручнее было возвращаться, патрульную службу нес тут же, в Ленинском районе, на улице Индустриальной. Управленческие ухари хвалились, что маршрут хороший и освещенный: ходи себе, никаких забот. Мне такой подход не нравился: что скажут участковые инспектора района, если наша группа будет безрезультатно ходить под фонарями? Самолюбие не позволило так относиться к несению службы.
Вместе с милиционерами сменили тактику и стали заходить в подвалы домов от № 2 улицы Индустриальной по четной стороне. Подвалы добротные, теплые, двери открыты. В одном из подвалов ночевали два испитых и побитых бича. Отправили в дежурную часть, что была на Заводской, 8а. В другом подвале копошилось что-то завернутое в полиэтилен. Посветили фонариком. Вскочила полупьяная женщина. Голая. Вернее, она прорезала в полиэтиленовом вкладыше дырку и надела на голое тело, как платье. Нашли кое-что из тряпья, накинули на нее и тоже отвели в дежурную часть.
Последняя наша «пациентка» не на шутку взбесила дежурного — майора милиции К. К. Кокарева:
— Звонили из обкома, старик, обстановка накаляется, а вы таскаете!
Эта его присказка появлялась, когда ему надоедали.
Кроме организации предупреждения преступлений со стороны отдельной категории правонарушителей, в 1979 году на отделение возложили обязанность по организации розыска венерических больных. В оперативное подчинение дали отделение по их розыску. Командиром этого специфического подразделения была назначена старшина милиции Валентина Александровна Красовская. До этого она была не кабинетной милиционершей, которых в УВД и РОВД было хоть пруд пруди, а постовым милиционером, несшим службу на улице.
Проблема борьбы с сифилисом была настолько острой, что облздравотдел содержал это отделение. Только тех больных этой страшной болезнью, которые уклонялись от лечения, и тех, кто имел с больными контакт, в 1979 году было около двухсот. Работали в тесном взаимодействии с главным врачом областного кожно-венерологического диспансера Валентиной Васильевной Каплиевой.
В. А. Красовская в розыске сифилитиков проявляла недюжую милицейскую смекалку. Она была прирожденным сыщиком, хотя не имела никакого специального милицейского образования, а только богатый милицейский опыт. К концу 1979 года количество разыскиваемых лиц снизилось до 30. В. А. Красовская была поощрена. Организация всей работы по розыску венерических больных возлагалась на И. Ю. Данкулинца. Он был награжден наручными часами.
Иногда после рабочего дня я шел в областную библиотеку. Благо она была рядом (УВД — на Партизанской, 20, а библиотека — на Ленинской, в доме, где сейчас областной краеведческий музей). Копался в подшивках старых газет, читал редкие книги по истории Камчатки. Таким образом накопил некоторый материал по истории города Петропавловска-Камчатского, но написать что-то для публикации ни времени, ни сил не хватало.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. По дороге в школу № 12, куда шел, чтобы провести со школьниками беседу о работе милиции, поскользнулся, сломал ногу. За полтора месяца, пока был в гипсе, написал несколько очерков по истории города Петропавловска-Камчатского и ряд биографий людей, чьими именами названы улицы областного центра.
В 1980 году серия исторических очерков была напечатана в газете «Камчатский комсомолец». Заведующий Камчатским отделением Дальиздата Е. В. Гропянов предложил издать их отдельной книгой. Я посчитал рукопись не готовой к изданию и три года, в отпусках, писал и переписывал ее, печатал на пишущей машинке и только в 1983 году сдал в издательство.
Не посвященному в тонкости издательского дела человеку кажется: написал книгу, и она тут же издается. Такого в жизни не бывает. Небольшая моя книжка «Петропавловск-Камчатский. Улицы города рассказывают» вышла в свет в 1986 году небывалым для местной полиграфии того времени тиражом — 30 тысяч экземпляров. Мне приятно было держать в руках свое творение. Была премьера книги в областной библиотеке. Собравшихся поразило то обстоятельство, что книгу по истории города написал сотрудник милиции.
Милиция никак не отреагировала на это событие, а начальник УВД лучшего не мог придумать, как сказать (не мне, я бы ответил) своим приближенным:
— Пирагис вместо работы писал книгу!
«Добрая душа» рассказала мне об этом. Горько стало от бескультурья и беспардонности руководства УВД. Зато бальзамом на душу было отношение личного состава Ленинского РОВД, в котором я уже два года работал заместителем его начальника. Коллеги носились с моей книгой, и почти каждый сотрудник попросил автограф.
Но я забежал на шесть лет вперед.
Профилактическая служба набиралась опыта, и ее признавали как большую силу в борьбе с преступностью. Многие вопросы по предупреждению преступлений уже не могли решаться без участия этой службы. Не проходило почти ни одного заседания коллегии УВД без обсуждения вопроса, касающегося профилактики. Это рецидивная преступность, борьба с пьянством, выявление неработающих и их трудоустройство, преступность несовершеннолетних, предупреждение краж, работа общественных пунктов правопорядка и многие другие.
Рассмотрение каждого такого вопроса требовало проверки работы в районных отделах внутренних дел, написания соответствующих справок, проектов решений и так далее. Подготовка пакета документов ложилась на плечи отделения. Виталий Николаевич Соколов, Валерий Иванович Жуков, Иван Юрьевич Данкулинец пропадали в Ленинском, Октябрьском и Елизовском отделах внутренних дел с проверкой и оказанием практической помощи коллегам на местах. Мне все реже и реже приходилось бывать в низовых подразделениях профилактики. Составление чиновничьих бумаг приковывало к столу. От них обалдеваешь.
Вспомнился Петр Петрович Чурсин, некогда работавший в отделении. Задерганный, мучаясь над очередной справкой, он однажды представился по телефону:
— Капитан Петрович Чурсин слушает.
Мы, сидевшие рядом, сначала оторопели, а затем дружно рассмеялись. Долгое время его так и звали — Капитан Петрович Чурсин.
В профилактическую службу УВД приходили новые люди: А. Ф. Яблочкина, И. И. Бандалетова (Коваленко), В. В. Краснов, Я. И. Курадовец, А. И. Мясоедов.
К 1980 году становление службы профилактики закончилось, она стала составной частью системы органов внутренних дел, занимающей не последнее место в борьбе с преступностью. Сложился свой стиль работы с криминогенной частью населения. Вообще говоря, со второй половины 1970-х годов вся милиция в целом стала высокопрофессиональным отрядом в системе правоохранительных органов. Но мне близка профилактическая служба, ведь я начинал в ней с нуля. Хотя нас и заедала повседневная текучка, будничная и, казалось, бестолковая работа, но результаты деятельности были налицо.
Почувствовали вкус к работе и участковые инспектора милиции. Стал создаваться свой профессиональный костяк, уменьшилась текучесть кадров. С 1976 года по 1980 год число участковых, проработавших на административном участке три года и более, увеличилось с 25,7 % до 33 %. Возрос их качественный состав: количество участковых с высшим и средним специальным образованием увеличилось за этот период с 72,8 % до 83 %. Среди инспекторов профилактики 76 % имели высшее образование. Такой потенциал имела профилактическая служба в начале 1980-х годов.
Не вдаваясь во все статистические подробности деятельности службы, на некоторых остановлюсь подробнее.
За шесть лет, с 1975 года по 1980-й, количество выявленных злостных пьяниц и алкоголиков увеличилось с 1757 до 3119 человек. Если в 1975 году выявленных тунеядцев было 674, то в 1980-м — 963. Рост приведенных показателей был связан не с увеличением штата службы, а с улучшением организации работы. Неработающие, пьяницы и алкоголики всегда создавали негативную обстановку в сфере семейно-бытовых отношений. Изоляция этой категории лиц в лечебно-трудовом профилактории положительно повлияла на оздоровление быта. Так, количество жалоб и заявлений, рассматриваемых участковыми инспекторами, сократилось за этот период с 5114 до 3654.
Активизация работы с пьяницами и тунеядцами сказалась и на показателях преступности по линии уголовного розыска. Число неработающих лиц, совершивших преступление, уменьшилось с 29,9 % до 21,5, а совершивших преступление в состоянии опьянения — с 63,5 % до 58,8. Об улучшении деятельности органов внутренних дел в целом, и профилактики в частности, говорит и такой значительный факт: число преступлений по линии уголовного розыска за это время возросло только на 6,8 %, в то время как население области увеличилось на 11,4 %.
Когда-нибудь ученые-криминологи вернутся к тем годам и будут анализировать то далекое прошлое, о котором мною написано, и, возможно, вновь «откроют Америку». Новое — хорошо забытое старое.
Актуальной в то время была борьба с бродяжничеством и тунеядством. Имелась даже песенка неизвестного автора, которая отражала действительное положение и образ жизни таких людей.
Песня тунеядца
От натуги злой и потный
Шел советский безработный
С мордой красной, как кирпич,
Нес сдавать бутылки бич.
Бич в предчувствии похмелья
Нес сдавать стекло на зелье,
Нес мешок нелегкий свой,
Рассуждая сам с собой...
Припев:
«Нам, бичам, одна поблажка,
Хоть и так живем не тяжко.
Не работал и не буду,
Легче сдать стеклопосуду.
Нет, трудиться не хочу.
Много надо ли бичу?
По помойкам я кочую
И бутылки нюхом чую.
Мне сопутствует успех,
И живу я лучше всех.
Припев.
Водка стоила немало,
Вдруг еще дороже стала.
Думал, будет мне конец,
Но на небе есть Творец.
Нас, бичей, не позабыли
И бутылки наценили.
Мы теперь, спасибо людям,
Жить гораздо лучше будем.
Припев.
Я живу, не зная лиха,
Не с женою, а с бичихой.
Та мозги крутить не будет,
За стакан она полюбит,
А нальешь второй и третий —
Станешь лучше всех на свете,
Стукнешь с пьяну — не беда,
Не заявит никуда.
Припев.
Спецмедслужба дело знает,
В вытрезвитель забирает
Инженера и врача,
Но не трогает бича.
Им заплатит штраф рабочий,
И моряк, и всякий прочий.
Нечем штраф платить бичу —
И лежу я, где хочу.
Припев.
Вот наглядный всем пример.
Тот же милиционер,
Не вникая в суть момента,
Заберет интеллигента.
Тот милиции боится
И не станет материться,
В чистой шляпе и пальто,
С ним работать все ж легко.
Припев.
У ларька пивного я
Пьяный, грязный как свинья,
Но меня не беспокоят
И скорей ларек закроют.
Я небритый, я вонючий.
Нет, меня не трогать лучше.
И милиция родная
Ходит, нас не замечая...»
Припев.
Так из года в год ведется,
Что неплохо им живется.
Все законы нипочем.
Может, тоже стать бичом?
Служба профилактики стала работать стабильно. Чиновники в УВД работали по накатанным правилам, которым подчинялся отдел уголовного розыска и в его составе профилактика. Документы приходилось готовить разные и парадоксальные по содержанию — о борьбе с бродячими собаками, о количестве хлеба, скармливаемого домашним животным, о числе свиней в личном хозяйстве, о результатах розыска сифилитиков, о состоянии общественного порядка в банях и гостиницах, об административном надзоре, о товарищеских судах, о советах профилактики и так далее. Часть из них оседала в отделе уголовного розыска, часть шла в копилку штаба, часть ложилась на стол руководству УВД, направлялась в МВД СССР, в обком КПСС и в облисполком.
Не помню, о чем была написана справка начальнику УВД В. М. Соколову, но она вернулась с уникальной записью генерала: «Бред сивой кобылы!» Жаль, что справка была секретной и не представлялось возможным пополнить ею досье таких опусов. Резолюцию начальника читали его заместители Н. В. Замораев и В. В. Огородников и улыбались, не комментируя. Справку визировали они.
Подписание документов у руководства УВД — хлопотное и небезопасное дело: кто докладывает, тот и получает не только «пряники» (что редко), но и хорошие «шишки». Так как мне нередко поручалась подготовка сложных документов, то и подписывать их направляли меня («Ты писал, ты и иди»). Часто это были материалы негативного характера, а лишний раз получать пилюлю не хотели ни начальник отдела уголовного розыска, ни замы начальника УВД. Для направления именно меня служили разные предлоги: начальник выехал на преступление, замы на совещании и так далее. Видимо, я в то время был везучий: документы генерал чаще подписывал.
Много справок по поводу и без него запрашивал штаб УВД (ему давалось «право первой брачной ночи»), и особенно много — от уголовного розыска. Не владея детальной обстановкой на местах и, соответственно, не обладая нужной компетенцией, штаб требовал материалы от нас. Затем выдавал их начальнику УВД, при этом авторство не указывалось.
Присвоение интеллектуального труда уголовного розыска и профилактики не нравилось не только инспекторам и начальникам отделений, но и руководству отдела уголовного розыска. Иногда по своим дружеским каналам, а порой в результате пробалтывания самих сотрудников штаба я узнавал об очередной штабной пакости. Докладывал руководству отдела и предлагал контрмеры: самим написать справку по уже известной нам тематике начальнику УВД. В особо принципиальных вопросах получал добро. Такой документ срочно готовился и затем ложился на стол генералу. Порой он срабатывал. Когда штаб наконец приносил свой вариант генералу, тот говорил: «Очнулись, уголовный розыск давно уже это сделал». Так случалось «вставить фитиль» штабу. На совещаниях штаба меня называли «врагом № 1» и запрещали рабочие контакты со мной.
К этому времени начальником штаба был И. И. Кочерга. (Мое сотрудничество с ним началось еще в начале 1970-х годов, когда я работал инструктором в политико-воспитательном отделе, а Иван Иванович — старшим инспектором в организационно-инспекторском отделе. Мы с ним ежегодно готовили выступления начальнику УВД Г. В. Дарузе к Дню советской милиции.) Как работал И. И. Кочерга, я знал. Чтобы не было конкуренции в подготовке любых документов для начальника УВД, Иван Иванович изъял из спецбиблиотеки печатную продукцию, в которой анализировалась работа УВД — МВД страны, не выпускал из своего сейфа направляемые на места доклады министров МВД СССР, сделанные на совещаниях и коллегиях. Таким образом, он владел монополией на информацию и частенько плагиат выдавал за свои идеи. Однако анализировать и писать выступления и доклады он умел. Вообще, чтобы сделать такое, нужно иметь наглость, талант и опыт прожженного чиновника. Этим И. И. Кочерга обладал в совершенстве.
Конечно, я не любил работать через голову своих непосредственных начальников, как-никак был всего лишь начальником отделения. Но на определенном этапе порой «замыкался» на заместителей начальника УВД. Мне на стол даже поставили телефоны прямой связи с ними (в кабинете работало все отделение). Красный телефон, связанный с В. В. Огородниковым, подчиненные прозвали «инфарктным». Несколько раз, когда меня не было в кабинете, инспектора снимали трубку и, случалось, не могли ответить на поставленные вопросы. На это трубка вещала им все, что «она думает» об инспекторе. Трубку эту снимать перестали, а если телефон звонил без меня, то потом мне сообщали, что звонил «инфарктный».
В 1980 году И. Ю. Данкулинец ушел начальником отделения профилактики Ленинского РОВД. В городские отделы с различными проверками часто направлялся Валерий Иванович Жуков. Родилось внутрипрофилактическое прозвище: Маршал Жуков. Если он появился в подразделении — жди разгромной справки или приказа.
Произошли изменения в УВД. В 1981 году вместо В. В. Огородникова заместителем начальника УВД стал В. Ф. Дергачев. В 1982 году начальника службы профилактики отдела уголовного розыска УВД В. М. Гордина сменил А. Н. Хохлов, а начальником отдела уголовного розыска УВД назначили П. Ц. Бадюнова. Новое поколение моих начальников не передоверяло мне свои полномочия, а заместители начальника УВД редко опускались до уровня начальника отделения, и мне стало работать легче. Со всеми я ладил, так как хорошо знал каждого из них.
Ситуации в милицейской работе бывают настолько непредсказуемы, что диву даешься. Однажды по моему служебному телефону раздался женский взволнованно-сердитый голос:
— Это уголовный розыск?
— Да.
— Вы знаете, в октябрьском уголовном розыске сотрудники издеваются надо мной. Первым начал дежурный милиционер. Он направил меня к какому-то Скрипке, а когда я его нашла, тот лучше не придумал, как отослать меня к Лебедю. Издевательство не прекратилось, так называемый Лебедь сказал, что мои проблемы решит Катя. А в кабинете этой Кати вместо женщины сидел мужчина. Почему они называли свои клички? — и женщина заплакала.
Как мог, я успокоил ее и пояснил, что Скрипка и Лебедь — фамилии инспекторов уголовного розыска, а «Катя» — это ей послышалось, на самом деле это Валерий Гаврилович Кадя, заместитель начальника отделения уголовного розыска Октябрьского РОВД. Поэтому никто не издевался.
(Уже в 1990-е годы в отделе профилактической службы УВД одновременно работали Н. В. Македонский, А. Н. Малиновский и Г. Б. Чайковский. Острословы не преминули это заметить: «У тебя в отделе работают великие люди!»)
Вспомнился и другой случай, тоже связанный с инспекторами уголовного розыска Октябрьского РОВД.
В 1981 году в райотделе работала бригада по оказанию практической помощи под руководством В. В. Огородникова. Получилось так, что на этаж, где находились кабинеты уголовного розыска, мы поднимались вместе с Огородниковым. Неожиданно нас обогнал бичеватого вида мужчина с полной сеткой бутылочного «Жигулевского» пива. Огородников жестом дал мне понять: давай посмотрим, куда тот пойдет, и мы встали в коридоре. Мужчина открыл дверь в кабинет, инспектор, находившийся в кабинете, увидел нас и тут же стал выталкивать мужчину в коридор. То же самое повторилось и в другом кабинете.
Мужчина закрутился с сеткой пива:
— Вы же сами просили купить! И деньги дали!
— Никто тебя не просил, ты ошибся зданием! — и беднягу вытолкнули (рядом находилось здание областной прокуратуры).
Уже зайдя в кабинет, В. В. Огородников от души посмеялся:
— Не дали сыщикам похмелиться и бича пивом угостили.
Профилактическая служба ежегодно проводила областные семинары по повышению квалификации участковых инспекторов и инспекторов профилактики. Схема сложилась такая: лекции, практические занятия, отработка приобретенных навыков на одном из участков областного центра, а затем экзамены. Несколько дней общения с сотрудниками из районных отделов позволяли познакомиться лично с каждым участковым, узнать его рабочий потенциал и профессиональные возможности. Экзамен позволял увидеть слабые стороны служебной подготовки и давал направления для разработки соответствующих методических рекомендаций на будущее. К семинару в типографии печаталась необходимая участковым бланочная продукция, которая после экзаменов им раздавалась.
В 1983 году несли службу молодые участковые инспектора милиции И. Ф. Шарафетдинов, С. С. Кузнецов, О. И. Завгородний, С. Д. Черкасов, В. М. Стегней, Д. Р. Кляйн. Опытными инспекторами профилактики к этому времени были Л. А. Говорова, В. С. Шарашов, М. Д. Чубенко, В. И. Хоняк, А. Г. Зубков. Постигали азы этой службы Г. В. Топейцын, В. И. Воронин. Не один год уже руководили крупными подразделениями профилактики в области И. Ю. Данкулинец и В. Ю. Морозов. Прошло время, и большинство названных сотрудников стали руководителями служб и подразделений органов внутренних дел области. Первую закалку им дала работа в службе профилактики.
В 1982 году, после кончины Л. И. Брежнева, сняли с поста министра МВД СССР Н. А. Щелокова. Новым министром стал В. В. Федорчук. Если первый министр укреплял милицию, то второй стал разрушителем. К весне 1983 года поползли упорные слухи, что службу профилактики будут ликвидировать, но когда это официально прозвучало из уст начальника УВД, стало ясно, что так и будет.
Генерал В. М. Соколов, как все генералы, был исполнительным. Пока суд да дело, чего сотрудникам профилактики штаны протирать и ждать приказа о расформировании? Он отправил нас на раскрытие преступлений в Октябрьский РОВД. Весной 1983 года раскрываемость была никудышной, а за нее в любые, даже лучшие времена били больно. Руководителем бригады был назначен заместитель начальника УВД В. Ф. Дергачев, его заместителем — П. Ц. Бадюнов, руководителями групп — А. Н. Хохлов и я.
Дали мне группу участковых инспекторов милиции без освобождения их от выполнения своих функциональных обязанностей. Оперативной информацией не снабдили. Довольствовался сведениями из уголовных дел, благо следователи были покладистые и секретов не держали. Покумекав вместе с ними, определил план работы со своими «бойцами».
Неделя прошла, а результатов нет. Руководители стали косо смотреть на мою деятельность. Пришлось поднатужиться и дойти до каждого участкового: может, в беседе что выяснится и выйдем хоть на одно преступление. На ловца и зверь бежит. Участковый инспектор милиции Е. И. Чистяков поделился своим подозрением. Крутится, мол, вокруг него какой-то мужичок, что-то ждет, выглядывает. Очень похож на словесный портрет преступника, изнасиловавшего гражданку П.
Это преступление было довольно нашумевшее. Им в свое время занимались сыщики УВД, но раскрыть не смогли. В своей удаче сомневался и Чистяков. Но была в этом преступлении одна существенная деталь: потерпевшей оказалась художница, и портрет преступника нарисовала она сама. Вызывай, говорю я Чистякову, к себе этого мужика, скажи, что все о нем знаешь, дай бумагу, пусть пишет признание.
Как по писаному вышло! Чистяков, помню, вбежал ко мне в кабинет, сияя, как начищенный самовар. Участкового поощрили — сняли ранее наложенное взыскание.
Группа раскрыла еще парочку «глухих» преступлений.
После этого В. Ф. Дергачев вызывал меня и сказал:
— Занимайся делами участковых, раскрывать преступления будем мы.
Приказ министра МВД СССР о ликвидации профилактической службы вышел то ли в апреле, то ли в мае 1983 года.
Про себя я отметил, что на девятом году скоропостижно скончалась профилактическая служба. Годы ее становления и годы наработки опыта пошли псу под хвост. Жалко стало своих лет службы, потраченных впустую. Жалко было свое детище. Девять лет работы в составе отдела уголовного розыска многому научили. Мне повезло, за эти годы в отделе уголовного розыска УВД всегда был хороший, сплоченный, дружный коллектив. В нем не было склочников и карьеристов, а если попадались такие, то это были случайные люди, они не задерживались в отделе, и память не сохранила их фамилий.
Возможно, в выборе сотрудников играла свою роль мудрость руководителей отдела уголовного розыска — Б. Г. Шишова, а затем П. Ц. Бадюнова. Об инспекторах профилактики отдела уголовного розыска уже писал, но часто бок о бок приходилось работать за эти годы (1974–1983) с И. Г. Рыжковым, А. Н. Козмавой, В. К. Черненко, Л. Я. Алкаревым, А. Г. Ладыко, И. Н. Никоновым, О. В. Тиллером, Е. П. Пономаревым, В. М. Ребровым. Это были неординарные личности. Моя милицейская судьба с некоторыми из них потом вновь свела для работы вместе.
В целом из службы профилактики и участковых инспекторов вышли в будущем многие руководители милицейских подразделений: В. Г. Копейкин, И. Ю. Данкулинец, В. Ю. Морозов, Г. С. Пшеничук, В. И. Воронин, С. С. Кузнецов, И. Ф. Шарафетдинов, В. Г. Капошко, П. А. Смолин и другие.
Из бывшего состава службы профилактики только инспекция по делам несовершеннолетних во главе с А. Н. Козмавой оставалась в штате отдела уголовного розыска УВД. Остальным предлагали разные вакантные должности. В 1-е отделение милиции Октябрьского РОВД ушли В. И. Жуков и В. В. Краснов. Первым заместителем начальника Октябрьского РОВД стал А. И. Мясоедов, заместителем начальника отдела наружной службы УВД — А. Н. Хохлов. В отделе уголовного розыска УВД инспектором остался Я. И. Курадовец.
Еще до этих перемещений мне начальник УВД В. М. Соколов предлагал должность первого заместителя начальника Октябрьского РОВД, но я от нее отказался. Надо отдать должное П. Ц. Бадюнову, он извинился, сказав мне, что в отделе должности по моему уровню нет.
А. П. Пирагис. "От нагана до компьютера.
История камчатской полиции и милиции (XVIII–XX)"
(Петропавловск-Камчатский, 2005)